Сердце было готово выпрыгнуть из груди – так долго я скрывал свои чувства от Элоиз. Пока мы пробирались в мире, полном жутких теней и мрачных опасностей, я не мог вынести мысли о том, что еще один день она проведет, не зная правды.
Я приоткрыл рот, пытаясь выдавить слова, которые годами застревали у меня в горле. Мое дыхание задрожало, и я одними губами произнес:
– Элоиз…
Она пошевелилась, светлые ресницы затрепетали на фоне ее фарфоровой кожи. Голубые глаза, словно сапфировые озера, заметили меня, и внезапно я понял, что не могу пошевелиться.
Как сказать правду, спрятанную глубоко внутри? Элоиз распахнула свою душу всего несколько дней назад, а я из чистого страха отверг свои истинные чувства. Теперь мое сердце бешено колотилось, потяжелев от осознания того, что, если я заговорю, весь наш мир изменится и я могу потерять ее.
Моя душа жаждала сказать правду. Три слова вертелись на кончике языка, умоляя об освобождении. Я люблю тебя, хотелось сказать мне. Я хочу защитить тебя от суровости этого мира и уберечь от жестокости короны.
– Филлип, что случилось? – спросила Элоиз мягким, еле слышным голосом.
Я с трудом сглотнул и заставил себя заговорить.
– Посмотри, что я нашел, – сказал я, показав на гору фруктов, разложенных перед нами. – Персики, яблоки, груши – пир, достойный королевы.
Странная улыбка мелькнула на ее губах, и тихий смех девушки зазвенел у меня в ушах, словно колокольчики.
– Идеально, – прошептала она, прежде чем перевести взгляд с фруктов на меня. Ее глаза наполнились надеждой, она подалась вперед и схватила меня за руку. – Поможешь мне встать?
Ее невесомое прикосновение обожгло кожу и вызвало мурашки, мне показалось, будто в меня ударила молния. Когда Элоиз встала передо мной, приливная волна желания захлестнула все мое существо, убеждая меня наклониться ближе. Все время, что мы провели вместе в этом диком древнем мире, незаметно приближало нас к этому моменту, и я мог думать лишь о том, как поцелую ее.
И… о, ее глаза – такие яркие и искрящиеся, такие нежные и пленительные. Это было почти невыносимо. Последний глубокий вдох наполнил мои легкие, а затем я почувствовал, что медленно выскальзываю из ее рук.
«Убирайся отсюда сейчас же. Уходи, пока не стало слишком поздно». Спотыкаясь, я направился к выходу. Ноги неуклюже несли меня вперед. В тот момент мне хотелось лишь сбежать.
– Филлип, подожди, – настойчиво сказала Элоиз. – Ты только что пришел. Не уходи.
Я обернулся и увидел, что она пристально смотрит на меня. В ее бледно-голубых глазах застыл миллион вопросов.
Мое сердце колотилось так громко, что я едва слышал собственные мысли.
– Элоиз, – выдохнул я, впервые почувствовав себя таким уязвимым. – Я хотел кое-что сказать тебе. – Слова вырвались прежде, чем я успел остановить их.
Замешательство мелькнуло на ее лице.
– Ты только что рассказал о фруктах, – ответила Элоиз. – Что еще?
Мой язык запнулся о слова.
– Хочешь отправиться в приключение? – спросил я, и у меня сдавило горло – я искал в себе храбрость, но так ее и не нашел. Меня остановило не непостоянство или слабость, а страх, что наше путешествие в какой-то момент разлучит нас. Несмотря ни на что, Аврора и я были связаны судьбой, предначертанной еще до нашего рождения.
Элоиз медленно оглядела разложенные фрукты и наконец выбрала яблоко. Тихим, все еще сонным голосом спросила:
– Это предполагает сражения? – Она надкусила фрукт.
Усмехнувшись, я ответил:
– Да.
Элоиз склонила голову так, что взгляд ее сверкающих голубых глаз встретился с моим.
– Это опасно? – едва слышно проговорила она.
– Очень, – ответил я, нарочито кивнув.
На мгновение Элоиз затаила дыхание, прежде чем задать вопрос, который был у нас обоих на уме.
– Это поможет выбраться с этого острова?
Мои губы сжались в тонкую линию. Мне следовало верить в свой ответ.
– Поможет.
Решимость и надежда промелькнули в ее взгляде. Без промедления она произнесла:
– Я согласна. – На губах Элоиз мелькнул намек на улыбку, и она откусила яблоко, наслаждаясь его хрустом.
Я вздрогнул, изумленный ее внезапным согласием.
– Подожди, – начал я, подняв руку в знак возражения. – Разве ты не хочешь сначала узнать подробности?
Элоиз безразлично пожала плечами и шагнула в полосу бледного света, падающего через высокое окно. Натянула шерстяное одеяло на плечи и стройные руки. Свирепый взгляд девушки встретился с моим, и она ответила с холодной решимостью:
– Подробности не имеют значения. Скажи мне, кого убить, и я это сделаю.
Потрясенный ее абсолютной преданностью, я выругался себе под нос и подошел к ней, по пути прихватив яблоко.
– Все гораздо сложнее, – хрипло сказал я. – Я заключил сделку с речной нимфой. Она покажет нам дорогу во дворец Аида. Но есть загвоздка – нам нужно украсть ключ у бога, который обитает поблизости.
Мои слова были встречены хмурым взглядом.
– Украсть ключ? Мы что, теперь воры? – Голос Элоиз был резким, ледяным, в нем слышалось обвинение. – Вот в кого мы превратились?
Я не мог сдержать улыбку при виде ее надутых губок: злиться на Элоиз было невозможно.
– Мы можем сразиться с ним, если хочешь, – шутливо предложил я, надеясь поднять ей настроение.
Ее взглядом можно было разрезать сталь, но я не поддался.
– Раз у нас нет другого выбора, – пробормотала Элоиз, лишь слегка смягчившись.
Воспользовавшись шансом, я закончил рассказ:
– Нимфа сказала, что мы должны сделать все при кровавой луне. Тогда Харона не будет на месте.
Между нами повисло тяжелое молчание, прежде чем Элоиз наконец медленно кивнула.
– Хорошо. Времени предостаточно. Давай составим план.
31. Красавица
Закаты сменяли друг друга, и силы оставляли меня. Я хрипло дышала, то теряя сознание, то приходя в себя. Хотя рана больше не кровоточила, мое плечо пульсировало с неистовой силой. Но я отказывалась сдаваться. Я не могла поддаться своей боли: я должна была продолжать бороться. Так, собрав оставшиеся силы, я продиралась сквозь боль и агонию, пока она не превратилась в ничего не значащую мысль и не отошла на второй план.
Поджав под себя ноги, я прислонилась к неумолимым каменным стенам своей камеры, стараясь сжаться как можно больше. Страх и ужас свернулись клубком в моей груди, словно змеи.
Ночь подходила к концу, и я была совсем одна в темнице этой заброшенной башни. Единственным звуком, который составлял мне компанию, было царапанье крыс за стенами. Я цеплялась за каждый проблеск надежды, но так ослабла, чувствовала себя такой сломленной… Сколько еще я проведу здесь, прежде чем смогу вернуться к своей жизни в Полуночном дворце? Надежда обрести свободу таяла с каждым днем.
Внезапно меня пронзила жгучая вспышка боли. Мой крик эхом отразился от влажных камней. Я рухнула на ледяную землю, и из моего горла вырвался резкий всхлип. Я почувствовала ее – отвратительную агонию в моем плече, в десять раз сильнее, чем раньше. Казалось, будто клинок моего тюремщика вновь обрушился на меня, и каждая зазубренная грань вновь прорезала мою плоть.
Наконец все закончилось, и тело содрогнулось от боли. Я захрипела, отчаянно пытаясь сделать хоть один вдох.
– Ты все еще жива, – недоверчиво пробормотал мужчина. Нежный тембр был таким же, как и раньше, окутывал, словно бархат, но намекал, что у его обладателя ледяное сердце.
Он стоял у решетки моей камеры, и его сияющие серебристые глаза были устремлены на меня. Мужчина казался совершенно ошеломленным, будто даже в восторге от увиденного. И все же, несмотря на странное восхищение, исходившее от него, что-то зловещее скрывалось в выражении его лица.
Исчезли серебряные доспехи, которые выдавали в нем воина. Вместо этого королевское кроваво-красное одеяние облегало его фигуру, подчеркивая упругие мышцы.
Моя грудь вздымалась с каждым вдохом, голос стал хриплым – я слишком долго молчала.